Митохондрии регулируют множество процессов, включая стресс, метаболизм, иммунитет, дифференцировку, окислительно-восстановительный баланс и синтез стероидов, а также являются основным внутриклеточным источником активных форм кис‑ лорода (АФК). Нарушение митохондриальной функции связано с развитием различных патологических состояний, включая рост доброкачественных и злокачественных опухолей.

Цель исследования. Определение уровня стероидных гормонов в митохондриях различных тканей тела матки.

Материалы и методы. В исследование включены 65 больных с доброкачественными и злокачественными заболеваниями матки: 25 больных с эндометриоидной аденокарциномой матки (ЭАК) низкой степени дифференцировки (G3) II–III стадии; 15 больных с лейомиосаркомой матки I–III стадии и 25 больных с миомой матки. Митохондрии из нативных образцов опухолей матки выделяли методом дифференциального центрифугирования на высокоскоростной рефрижераторной центрифуге Avanti J-E, Becman Cjulter. Для группы сравнения митохондрии выделяли из интакной ткани матки. В митохондриях, выделенных из указанных тканей, с ис‑ пользованием стандартных ИФА наборов Monobind (США) определяли уровни эстрадиола (Е2), тестостерона (Т), прогестерона (Р4) и кортизола. Статистический анализ результатов проводили с помощью пакета программ Statistica 10.0.

Результаты. Независимо от характера опухолевого процесса (доброкачественного или злокачественного), в митохондриях опухолей матки выявлено снижение уровня Р4 в 2,7–9,1 раза, но повышение содержания кортизола в 1,3–3,7 раза и Т в 2,1–3,7 раза. Концен‑ трация Е2 в митохондриях миомы матки была повышена в 2,2 раза по сравнению с показателями в митохондриях интактной матки, не имела значимых отличий в митохондриях ЭАК, и снижалась в 1,4 раза в митохондриях саркомы матки.

Заключение. В митохондриях опухолей матки происходит изменение содержания стероидных гормонов, заключающееся в повышении концентраций кортизола и тестостерона и прогестероновом дефиците вне зависимости от типа патологии, но относительном или абсолютном дефиците эстрогенов только в митохондриях злокачественных опухолей. Изменение стероидного фона митохондрий опухолей, по сравнению с митохондриями интактной матки, вероятно оказывает существенное влияние как на энергетический баланс клеток и выработку активных форм кислорода (АФК), так и на пролиферативные процессы.

Цель исследования. Оценить антипролиферативные свойства нового алкалоида (Р1) в отношении клеточных культур КРР HT‑29, Caco‑2 и HCT116.

Материалы и методы. В эксперименте использовались клеточные культуры КРР (HCT116, HT‑29, Caco‑2). Алкалоид (Р1) был выделен из Petasites hybridus (L.) G. Gaertn., B. Mey. & Scherb и идентифицирован с помощью методов ВЭЖХ и ядерного магнитного резонанса. Клетки инкубировали с различными концентрациями алкалоида и проводили анализ жизнеспособности клеток. Контрольным соединением являлся известный алкалоид берберин.

Результаты. В ходе эксперимента алкалоид (Р1) продемонстрировал выраженное антипрофелиферативное действие на все ис‑ следуемые клеточные линии колоректального рака – HCT116, HT‑29 и Caco‑2. Наиболее высокая чувствительность была выявлена у клеток линии HCT116, где значение IC50 составило 15,73 мкмоль/л при 72‑часовой инкубации, что свидетельствует о значительной способности алкалоида подавлять пролиферацию этих опухолевых клеток. Кроме того, при сравнении активности алкалоида (Р1) с контрольным соединением – известным противоопухолевым алкалоидом берберином – было установлено, что (Р1) проявляет более высокую цитостатическую эффективность в культурах Сасо‑2 (IC50 Р1 = 54,489 ± 8,3 мкмоль/л против IC50 berb = 193,154 ± 13,1 мкмоль/л) и НТ‑29 (IC50 Р1 = 55,375±7,1 мкмоль/л против IC50 berb = 90,22 ± 8,2 мкмоль/л).

Заключение. Результаты проведенного исследования демонстрируют, что алкалоид (Р1) обладает выраженными антипролифера‑ тивными свойствами в отношении клеточных линий колоректального рака, что свидетельствует о его значительном потенциале в качестве противоопухолевого агента. Особенно важно отметить его высокую эффективность в сравнении с известным алкало‑ идом берберином, что подчеркивает перспективность дальнейших исследований данного соединения. Эти данные открывают новые возможности для разработки инновационных лекарственных препаратов на основе природных соединений. В дальнейшем необходимы углубленные доклинические и клинические исследования, направленные на изучение механизмов действия алкалоида (Р1), его безопасности и эффективности in vivo, а также оптимизацию его фармакологических свойств для возможного применения в клинической практике.

Саркомы мягких тканей (СМТ) часто резистентны к лечению. Поиск новых противоопухолевых соединений в отношении СМТ оста‑ ется актуальной задачей.

Цель исследования. Изучить чувствительность к основному метаболиту альбендазола сульфоксида (рикобендазол) и доксорубицину первичных культур СМТ различных гистологических подтипов.

Материалы и методы. Первичные культуры были получены из образцов СМТ, полученных от ранее не леченых пациентов в ходе хирургического удаления опухоли. В качестве исследуемых веществ использовали Риказол® (НИТА-ФАРМ, Россия) и Доксорубицин-ЛЭНС® (ВЕРОФАРМ, Россия). Чувствительность к рикобендазолу и доксорубицину проверяли с использованием МТТ-теста после культивирования с рикобендазолом в серии двукратных разведений от 35,5 мкмоль/л до 0,0347 мкмоль/л или доксорубицином от 10 мкмоль/л до 0,009 мкмоль/л в течение 72 ч. Для изучения морфологических изменений клеточных ядер клетки культивировали с 2 мкмоль/л рикабендазола в течение 72 ч, после чего проводили окрашивание 1 мкг/мл Hoechst 33342 (Life Technologies, США), и фотографировали в цифровом автоматическом микроскопе LionHeart FX (BioTek Instruments Inc., США).

Результаты. Получены 4 первичные культуры сарком. Культуры SAR‑1 и SAR‑4 характеризовались наиболее быстрым ростом (вре‑ мя удвоения 38 и 27 ч соответственно). Наиболее медленным ростом характеризовалась культура SAR‑2 (время удвоения 156 ч), в культуре SAR‑3 время удвоения составило 45 ч. По данным МТТ-теста для рикобендазола для SAR‑1 IC50–4,54 ± 1,2 мкмоль/л, для SAR‑3–3,31 ± 0,7 мкмоль/л и для SAR‑4–1,51 ± 0,2 мкмоль/л соответственно, медленно делящаяся SAR‑2 оказалась нечувствительной к рикобендазолу. Цитостатическая активность доксорубицина была выше, чем у рикобендазола. Культура SAR‑2 была наименее чувствительной (IC50 определить не удалось), а SAR‑4 (IC50 SAR‑4 = 0,16 ± 0,01 мкмоль/л) наиболее чувствительной к действию доксору‑ бицина. Значение IC50 SAR‑1 = 0,64±0,02 мкмоль/л и IC50 SAR‑3 = 1,8 ± 0,1 мкмоль/л. Воздействие рикобендазола вызвало выраженные нарушения в ядрах в культурах SAR‑1 и SAR‑4, в SAR‑2 и SAR‑3 они были менее выражены.

Заключение. Рикобендазол оказал цитостатическое действие на первичные культуры СМТ, характеризующиеся быстрым клеточным ростом, но активность была ниже, чем у доксорубицина. Изменения в морфологии клеток и ядер свидетельствовали о вероятных нарушениях в работе веретена деления и цитоскелета, происходящих под действием данного соединения. Особенный интерес для дальнейшего исследования представляет комбинирование рикобендазола с таксанами и другими ингибиторами тубулинов.

Цель исследования. Определить частоту и сочетание с основными соматическими драйверами герминальной мутации СHEK2 p.Ile157Thr у пациентов с немелкоклеточным раком легкого (НМРЛ) в Республике Татарстан.

Пациенты и методы. Панельное NGS-секвенирование ключевых онкогенов выполнено в опухолевом материале 151 пациента. Библиографический поиск проводился вручную в Google Scholar, PubMed по сочетаниям «CHEK2 I157T», «p.Ile157Thr», «c.470T>C», «NSCLC», «germline», «NGS» и др.; формулировки уточнялись с помощью искусственного интеллекта при обязательной ручной вери‑ фикации. Статистическую обработку выполняли в SPSS v18.0; для сравнения долей применяли точный критерий Фишера, уровень значимости p < 0,05).

Результаты. Вариант p.Ile157Thr выявлен у 12 (7,9 %) пациентов: у 100 % подтверждена гистологически аденокарцинома. Семейный анамнез злокачественных опухолей зафиксирован у 2 (16,7 %) пациентов, множественные первичные новообразования – у 2 (16,7 %). Сопутствующие драйверные мутации обнаружены у 8 (66,7 %): EGFR – у 5 (62,5 %), у 3 (37,5 %) была обнаружена одна из мутаций KRAS (12,5 %), NRAS и BRAF соответственно. У 4 (33,3 %) p.Ile157Thr было единственным молекулярным событием. При сравнении носителей и неносителей CHEK2 p.Ile157Thr по стадиям заболевания и частоте сопутствующих драйверов статистически значимых различий не выявлено (точный критерий Фишера, p > 0,05).

Заключение. Герминальный вариант CHEK2 p.Ile157Thr (c.470T>C) выявлен у части пациентов с аденокарциномой легкого и в ряде случаев сочетался с соматическими драйверными мутациями. Полученные данные уточняют его частоту в исследуемой популяции и описывают молекулярные особенности опухолей у носителей, что может быть использовано в дальнейших исследованиях кли‑ нического значения CHEK2 при НМРЛ.

Наследственные мутации в генах BRCA1/BRCA2 существенно повышают риск развития рака молочной железы и яичников у женщин репродуктивного возраста, формируя клинический и социально-­экономический вызов из-за потери фертильности на фоне противо‑опухолевого лечения и профилактических вмешательств.

Цель исследования. Обобщить и проанализировать современные достижения, клинические рекомендации и нерешенные вопросы по сохранению репродуктивной функции у женщин-­носителей мутаций BRCA1/BRCA2.

Материалы и методы. Выполнен систематизированный поиск в PubMed/MEDLINE, Embase, Cochrane Library и Web of Science, а так‑ же анализ международных руководств Европейского общества репродукции человека и эмбриологии (ESHRE), Американского общества клинической онкологии (ASCO), Американского общества репродуктивной медицины (ASRM), Национальной комплекс‑ ной онкологической сети (NCCN), Европейского общества медицинской онкологии (ESMO). Ключевые слова: «BRCA1», «BRCA2», «fertility preservation», «oocyte cryopreservation», «embryo cryopreservation», «ovarian tissue cryopreservation», «PGT-M», «PARP inhibitors», «chemotherapy gonadotoxicity». Период: 2005–2025 гг. Исключались работы с неполными данными, обзоры низкого методологического качества, серии случаев <10 наблюдений; приоритет отдавался метаанализам, RCT, крупным когортам и консенсусам.

Результаты. Включенные исследования охватывали онкологических пациенток до начала лечения и после него, носительниц BRCA с профилактическими стратегиями и без них, а также когорты ЭКО/ИКСИ с криоконсервацией. Показано, что алкилирующие агенты и таксаны повышают риск преждевременной недостаточности яичников, тогда как агонисты ГнРГ частично снижают риск овариаль‑ ной токсичности. Эффективность криоконсервации ооцитов и эмбрионов у BRCA сопоставима с популяционной при оптимизации стимуляции (антагонисты ГнРГ, летрозол-­содержащие протоколы). Криоконсервация овариальной ткани применима у срочных па‑ циенток, но требует онкобезопасной оценки. PGT-M обеспечивает отбор эмбрионов без мутации. Мультидисциплинарные маршруты повышают своевременность направления и долю завершенных программ сохранения фертильности.

Заключение. Ранняя идентификация носительниц BRCA и интеграция онкогинеколога, репродуктолога и генетика обеспечивают персонализированный выбор стратегии: криоконсервация гамет/эмбрионов, овариальная ткань, фармакопротекция, PGT-M. Необ‑ ходимы стандартизованные протоколы стимуляции и тайминга относительно терапии, долгосрочные данные о безопасности и де‑ торождениях, а также экономические модели доступа. Совершенствование биотехнологий и маршрутизация пациентов улучшают репродуктивные исходы и качество жизни.

Разработка методов противоопухолевого лечения, направленных на восстановление системной и локальной иммунной регуляции, рассматривается в качестве наиболее перспективной стратегии в современной онкологии. Большой интерес представляют технологии с использованием дендритноклеточных вакцин (ДКВ), отличающиеся отсутствием токсичности и соответствующие фундаментальным иммунным механизмам противоопухолевой резистентности.

Цель исследования. Изучить эффективность методов иммунотерапии онкогинекологических заболеваний с использованием ДКВ и перспективные направления их развития.

Материалы и методы. Проведен поиск литературы в библиографических реестрах MEDLINE, ClinicalTrial.gov., eLIBRARY и КиберЛенин‑ ка, с использованием поисковых систем PubMed, Google Scholar. Подавляющее большинство источников включены в базы данных Scopus и WoS. В настоящем обзоре рассмотрено более 60 работ на русском и английском языках, более 50 % которых опубликованы в течение последних пяти лет.

Результаты. Проанализированы сведения о результатах применения ДКВ при терапии распространенных форм рака шейки матки, рака эндометрия и рака яичников. Положительные эффекты ДКВ включают временную стабилизацию заболевания, увеличение продолжительности и качества жизни при распространенном злокачественном процессе, повышение эффективности химиотерапии после ДКВ, отдельные случаи частичной и полной ремиссии. Рассматривают причины недостаточной эффективности ДКВ, варианты сочетания данной технологии с другими методами иммунотерапии и традиционным противоопухолевым лечением. Невысокая эф‑ фективность ДКВ в отношении онкогинекологических заболеваний на современном этапе может быть обусловлена недостаточной разработанностью технологии и объективными сложностями преодоления механизмов уклонения опухоли от иммунного надзора.

Заключение. Потенциал ДКВ как метода противоопухолевого лечения в настоящее время не реализован. Анализ современных достижений в области иммунотерапии, молекулярной биологии, нанотехнологий и подходов к активизации системных и локальных механизмов противоопухолевой резистентности позволяет определить направление дальнейших исследований, нацеленных на повышение эффективности ДКВ как важного компонента комплексного лечения онкогинекологических заболеваний.

Эпителиоидная саркома (ЭС) является крайне редким заболеванием, в соответствии с морфологическими данными может быть разделена на проксимальный и дистальный тип. Проксимальный тип ЭС (ПЭС) вульвы возникает из поверхностных и глубоких слоев наружных половых органов, проявляется одиночными или множественными опухолевыми узлами мягких тканей с участками некро‑ за и кровоизлияния, отличается агрессивным течением и имеет неблагоприятный прогноз, обусловленный высокой склонностью к развитию местных рецидивов и гематогенных метастазов. Дифференциальный диагноз проводится с различными доброкачествен‑ ными и злокачественными новообразованиями, кистой или абсцессом бартолиновой железы, паховыми и бедренными грыжами. Окончательный диагноз и гистологический тип опухоли устанавливается на основании морфологического, иммуногистохимического и молекулярно-­генетического исследований. Для ПЭС характерен солидный рост опухоли из крупных и плеоморфных эпителиоид‑ ных клеток с крупными везикулярными ядрами и легко различимыми эозинофильными ядрышками, при иммуногистохимическом исследовании отмечается потеря экспрессии SMARCB1 (INI1, BAF47), а также позитивная экспрессия EMA, виментина и кератинов, нередко наблюдается положительная реакция на окрашивание CD34 при отсутствии экспрессии других маркеров эндотелия, таких как CD31 и FLI‑1. Клиническая картина и особенности течения заболевания позволяют заподозрить ПЭС и расширить панель имму‑ ногистохимических маркеров. Своевременное и точное выявление данной опухоли играет ключевую роль в улучшении результатов лечения, повышении качества жизни пациентов и снижении уровня смертности. Однако из-за своей редкости при ПЭС вульвы имеют место объективные диагностические трудности в клинических и морфологических аспектах. Хирургическое вмешательство оста‑ ется главным методом лечения этой патологии, и до настоящего времени нет четко установленных рекомендаций по оптимальной тактики лечения больных с ПЭС вульвы. В данной работе представлен клинический случай лечения 65‑летней пациентки, у которой нетипичная клиническая картина при рецидиве опухоли вульвы явилась основанием для расширения применяемых для иммуноги‑ стохимического исследования маркеров, позволившего диагностировать ПЭС вульвы.